С нами навсегда

В Казани гала-концертом «Нуриев навсегда» завершился международный фестиваль классического балета имени Рудольфа Нуриева.

Два последних вечера были отданы гала-концерту — финальному, очень громкому аккорду фестиваля. Мы привыкли к тому, что гала-концерт — это всегда собрание известных имен, когда один исполнитель сменяет другого. Никто и не ждет от концертных программ четкой режиссуры и внутренней драматургии. Оказалось, что напрасно. Концерт может превратиться в спектакль, естественно, условный, но тем не менее объединенный единой сюжетной линией.

На этот раз, в год семидесятилетия Рудольфа Хамитовича, честь заниматься гала-концертом была отдана балетмейстеру Венской оперы Вакилю Усманову. Его высокие креативные способности, возможность привезти в Казань европейскую команду исполнителей, помноженные на новые технические возможности сцены нашего оперного театра, подарили публике пронзительный, щемящий спектакль о судьбе артиста — противоречивого, талантливого фанатика, «Чингисхана танца, фотогеничного, как Мэрилин Монро».

Основной блок гала-концерта — номера из репертуара Рудольфа Нуриева в исполнении солистов Гранд опера, где он несколько лет работал директором и балетмейстером, солистов Венской оперы, Большого театра. «Спящая красавица», «Дон Кихот», «Ромео и Джульетта». Современный танец — провоцирующий, интригующий, спорный, но, безусловно, любопытный — Рудольф отдавал дань и ему, при этом оставаясь убежденным танцовщиком академической школы.

Один из номеров вызвал особенно тревожное чувство, он шел на мотив знаменитых «Бубличков» и назывался «Стамбул 1920 года». Человек в офицерских галифе с обнаженным торсом отчаянно отплясывал под эту лихую мелодию, а в конце танца связывал себе ноги ремнем. И — это мы уже должны были дофантазировать — делал шаг в бесконечность. Стамбул в 1920 году — прибежище для эмигрантов, для разгромленной царской армии. Эмиграция чаще всего не бывает счастливой. Рудольф крепился: «Если живешь в Риме, будь как римлянин», — говорил он, повторяя, что это — лучшее средство от ностальгии. Ностальгия в Стамбуле в двадцатые, думаю, мало чем отличалась от ностальгии в Париже в девяностые. Чувство бесприютности даже при наличии квартиры на набережной Вольтера с окнами на Лувр всегда болезненно.

Финал гала-концерта мог потрясти даже людей не эмоциональных. Опять балетный класс, опять Рудольф в шелковом халате, идут последние минуты его земной жизни. Поднимается платформа, и на ней застыли все участники гала в концертных костюмах — его герои, пришедшие проститься. И все это на фоне знаменитого печального и торжественного хора из «Набукко» Верди. А потом выходят служители с бокалами, и персонажи оживают, они пьют не за упокой, за здравие — ведь Нуриев навсегда! От задника отделяется детская фигурка, на которую ангелы надевают крылья — вот и новый маленький Руди, о котором мы скоро услышим, родился где-то... Он будет с нами силой своего таланта, теперь уже навсегда.

«Время и деньги»

Другие новости раздела