Несколько встреч с Рудольфом

В Казани продолжается международный фестиваль классического балета имени Рудольфа Нуриева. На этот раз на балетный форум приглашено более 50 артистов из разных стран. Впрочем, фестиваль тем и хорош, что на нем случаются приятные неожиданности. Например, для того, чтобы представить ряд фестивальных спектаклей, в Казань приехал артист театра и кино, актер Центрального Академического театра Российской Армии, участник множества телепередач, народный артист РФ Федор ЧЕХАНКОВ.

— Федор Яковлевич, как так получилось, что вы — драматический артист — представляете балетные спектакли?

— Я много езжу, практически во всех крупных городах России я бывал по три-четыре раза — со спектаклями, концертами. Недавно был в Перми на конкурсе «Арабеск», который патронируют мои друзья Екатерина Максимова и Владимир Васильев, в этот году он был посвящен пятидесятилетию их творческой деятельности. И мне позвонил в Пермь из Казани главный балетмейстер вашего театра Владимир Яковлев с приглашением приехать на фестиваль Рудольфа Нуриева. Казань, балет, Нуриев — как-то все соединилось, и я решил ехать. Я представлял «Коппелию» в очень хорошей постановке Владимира Яковлева — красивый, столичный спектакль, в котором были заняты отличные артисты — Наталья Лабезникова из Киева и Георги Смилевски из музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко, мой давний друг. Видом театра я был потрясен, здание необычайной красоты, в фойе играет музыка. Мне предстоит представить еще несколько спектаклей. Грузить балетмейстерским выкладками я никого не собираюсь, хочу передать мои ощущения от спектаклей. Казань меня удивила, по-моему, город никогда не считался музыкальным, скажем честно...

— ...Мы всегда были городом театральным, с хорошей антрепризой.

— Да, город театральный, но, кроме Шаляпина, я не припомню крупных имен из области музыки, связанных с Казанью. Но здесь я увидел прекрасный музыкальный театр, вашего замечательного директора Рауфаля Мухаметзянова — человека фантастического обаяния. Я уверен, что все сейчас решают не деньги, а люди, их умение общаться. Со мной так поговорили, меня так пригласили приехать, что я понял: я здесь нужен, я необходим.

— Откуда вообще началась любовь к балету? Насколько я знаю, ваша мама была драматической актрисой.

— Москва, Большой театр, улица Неглинная, Щепкинское училище, рядом хореографическое училище Большого театра, откуда вышли Лепешинская, Майя Михайловна... Я поступил в Щепкинское в 1957 году, когда балетное училище оканчивали Екатерина Максимова и Владимир Васильев. Нас пускали в их столовую, где обед тогда стоил рубль двадцать, мы вместе стояли в очередях. И стояли какие-то непонятные птицы с прямыми спинами, ноги в каких-то позициях, которые я тогда и не знал. До сих пор помню эти большие банты — Катечка, Леночка, то есть Максимова, Рябинкина, Наташечка Бессмертнова, ее, увы, уже нет...Володя Васильев, Миша Лавровский — это все один выпуск. С тех пор прошло 50 лет. Сейчас в Москве будет огромный фестиваль Володи и Кати, где будет идти весь их репертуар. Кстати, именно 50 лет назад на конкурсе хореографических училищ в Москве впервые прозвучала фамилия Рудольфа Нуриева. Он приехал с Аллой Сизовой, они танцевали па-де-де из «Корсара», эта вариация вошла во все фильмы про Нуриева, когда он выскакивает и делает круг — грациозный, как пантера. И все поняли, что пришла новая эстетика в балет. Эту эстетику принесли он и Володя Васильев, они одновременно поняли, что мужчине надо встать на высокие полупальцы, потому что им не хватало пяти сантиметров роста. Никогда раньше танцовщик на высокие полупальцы не вставал, он был кавалер и всего лишь обслуживал балерину. С Васильева и Нуриева начался новый мужской танец, один начал его в Большом театре, другой — в Мариинском. Что потом стало с Нуриевым, вы знаете: три года в Петербурге, потом «прыжок к свободе» и карьера на Западе. Он стал безумно модным, и слава эта базировалась и на его феноменальных данных как танцовщика, и на скандалах. Нуриев привил моду на балет.

— Как вы с ним познакомились?

— Тогда, в дни конкурса в Москве. Он, приехав на конкурс, делал класс в училище. Это был первый год моей жизни в Москве, я всем интересовался. И вникал: что же такое балет? Я был очень любопытный мальчик, пообедаю внизу за рубль двадцать, а потом поднимаюсь по этим лестницам, и все мне интересно, хожу, заглядываю в щелочки дверей, какие они там делают большие батманы. Было часа два, в одном классе, слышу, кто-то сам себе аккомпанирует. Я приоткрыл дверь и увидел Рудольфа. Он был один.

— Он был очень красив?

— Нет, тогда он красивым не был. У него была неважная кожа и не было еще этой роскошной копны волос. Он был плохо одет, как, впрочем, и все мы в то время. Никакой репетиционной одежды тогда еще не было. У Рудольфа была сумасшедшая поклонница, некая Сильва, он у нее жил в то время на улице Станиславского. Она жила с мамой в коммуналке, в пятнадцатиметровой комнате. Рудольф спал на полу. Он впервые всерьез был Москве, поэтому ходил по музеям и театрам, он сам себя образовывал. Однажды я видел его в Малом театре, мы, студенты, участвовали в то время в массовках.

— Вы видели его позже?

— Да, в Италии, в 1988 году. Разговоров о его болезни еще не было, но выглядел он неважно. Это было уже после того, как он приезжал к больной матери в Уфу на сутки, он тогда попросил гарантии французского посла, что его не арестуют. Его встретили у трапа самолета и перевезли в аэропорт Быково. Когда он летел обратно, его принимал в своей роскошной квартире Марис Лиепа. Так вот, в 1988 году я впервые поехал по частному приглашению в Италию. Меня встретили Катя и Володя, Володя танцевал в «Арена ди Верона» «Грека Зорбу», спектакль поставил сын Мясина, дирижировал Теодоракис, Васильеву было уже сорок с лишним лет, но он танцевал так, что зал орал от восторга. После этого спектакля Васильева и Максимову пригласили в Мантую на гала-представления. Поскольку Мантуя — город графа Мантуанского из «Риголетто», было решено на открытом воздухе устроить представление — как бы в гостях у графа. Там была большая вокальная и танцевальная программа, и гости графа — Володя и Катя — в костюмах эпохи Возрождения. И был Рудольф с Марго Фонтейн и Карлой Фраччи, они появлялись втроем и тоже были гостями графа. Для профессионалов Васильев и Нуриев шли наравне, но за Рудольфом тянулся шлейф скандальной славы. И тут возникла заминка, кто за кем будет выходить кланяться. И вот начинается финал и возникает пауза, никто не выходит. Потом выходят Володя и Катя. За ними Марго, Фраччи и Рудольф, он шел в центре. Хотя по замыслу режиссера они должны были выйти все вместе с Марго в центре — из уважения к ее возрасту. Но Рудольф был категорически против и сказал, что не выйдет вместе с Васильевым и Максимовой. Потом был большой банкет, огромная компания, все сидели за столом. Рудольф сидел отдельно в другой комнате, он был очень одинокий человек. Но, уходя, Нуриев увидел эту огромную компанию, эту большую семью друзей и крикнул: «Володя, Катя, я завтра утром улетаю, всего вам доброго». Когда он умер, я был в Риме, в Римской опере через два дня должна была быть премьера «Щелкунчика», ее посвятили кончине Нуриева. На сцене стояли его костюмы из спектаклей. Перед началом выступала Карла Фраччи...

«Время и деньги»

Другие новости раздела